Повремени, повернись ко мне, поворотись, вернись, не уходи и не уводи меня за собою, я не пойду, остановись, посмотри — я падаю, подойди, подай мне воды, ляг со мной на песок, дай отдышаться, у меня в груди не умещаются выдох-вдох, пощади, потому что я практически на пределе, пощади, дай мне день на роздых, день без одышки, день говорить с утра о малостях, жаться к твоей подушке, день ухватиться за руки, когда лифт качнется, день не бояться, что плохо кончится то, что хорошо начнется. День, только день — и я снова смогу держаться, только день, и мне снова будет как-то двигаться, как-то житься, как-то знаться, что что ты все еще здесь, в одной миллионной шага, в ста миллиардах лет непрерывного бега.
Это так надо, я знаю, я понимаю, это иначе не может быть. Это бывает, такая любовь, когда не достать и не дотянуться сердцем, губами, воплями, пуповиной, не вообразить себя половиной и тебя половиной, но навсегда учесть, что воздух будет стоять стеною между тобой и мною. Никогда, никогда, понимаешь, ни дня покоя, никогда, испытание — это вот что такое: это когда ты гонишься, а потом понимаешь, что вот — протяни и схвати рукою, только зачем оно тебе такое? Все, что ты должен взять с этого пепелища — это себя, ставшего только еще страшней и гораздо проще, все, что ты получаешь в награду за эту спешку — это не отпуск с детьми и не пальцем водить по ее ладошке, но глубоко за пазухой черные головешки, горькие, но дающие крепость твоей одежке.
Это я всё понимаю, но пока что у меня подгибаются ноги, сердце выкашливается из груди, пощади, пощади, пощади, потому что я практически на пределе, пощади, дай мне день на роздых, день без одышки, пощади, ну пожалуйста, просто дай мне знать, что я с тобою не разминулась, не загнулась пока, не сдалась, не задохнулась! (с)